Решение о передаче функций ФСФР Банку России было слишком поспешным, а результаты этой поспешности придется расхлебывать участникам национального финансового сектора. Такое мнение о проходящей сейчас реформе регулирования финансовой системы высказал в интервью NBJ президент НП «Национальный платежный совет», экс-заместитель министра финансов РФ Алексей САВАТЮГИН.
«РЕФОРМУ ЗАТЕЯЛИ НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СОХРАНИТЬ БЮДЖЕТНЫЕ ДЕНЬГИ»
NBJ: Алексей Львович, в сентябре 2013 года произошло то, чего все так долго ждали: ФСФР влилась в структуру Банка России. Исходя из вашего опыта работы в государственных ведомствах, сколько лет займет объединение ЦБ и ФСФР?
А. САВАТЮГИН: Сложно сказать, но в любом случае это нелегкий процесс.
Полная интеграция, если все будет хорошо и все руководители начнут принимать правильные решения, а сотрудники будут пунктуально выполнять их, — это среднесрочная перспектива, то есть несколько лет.
Напомню, что у нас два года назад произошла еще одна революция — присоединение Росстрахнадзора к ФСФР. И за это время они еще не успели полностью интегрироваться. Сложный процесс не закончился — и тут их присоединяют к Банку России. А ведь еще нужно произвести интеграцию не только на уровне центра, но и в территориальных управлениях. Бывшие ТУ трех ведомств должны будут объединиться. А если учесть, что Эльвира Набиуллина анонсировала еще одну реформу, уже внутри ЦБ (территориальные управления будут превращены в окружные), то я не завидую нынешнему руководителю Банка России.
NBJ: Как данные преобразования отразятся на выполнении регулятивных функций Банком России? Не начнется ли хаос на финансовом рынке?
А. САВАТЮГИН: Пока этого произойти не должно, потому что все законы, приказы и инструкции ФСФР действуют до их отмены или замены. Участники рынка продолжают выполнять все обязанности перед регулятором, высылают отчеты по тому же адресу: Ленинский проспект, 9. Более того, ФСФР пока что, на момент нашей беседы, кроме главнокомандующего, ни одного солдата не потеряла. Все сотрудники ФСФР и все заместители главы ведомства перешли в Банк России. То есть с кем брокеры и УК привыкли общаться, с теми они и продолжат сотрудничество. Потом вполне возможны и кадровые изменения, и новые нормативы, которые теперь будут называться инструкциями ЦБ.
NBJ: Вы согласны с той точкой зрения, что сейчас слишком много внимания уделяется тому, кто куда пересядет, в ущерб самой идеологии регулирования финансовых рынков?
А. САВАТЮГИН: Да, согласен. Но это объяснимо. Кто куда пересядет — самая простая тема для обсуждения, которая доступна и политикам, и участникам рынка, и, извините, журналистам. Об этом говорят не только в связи с объединением ЦБ и ФСФР, но и всегда -кого уволили, кого назначили, кого посадили.
На самом деле больше внимания нужно уделять не каким-то кадровым изменениям или организационным перестановкам, а изменению самой сути финансового регулирования и надзора.
NBJ: В каком именно направлении?
А. САВАТЮГИН: Хотя бы в определении целей этой реформы. Ведь ее затеяли не только для того, чтобы сохранить бюджетные деньги. Хотя сэкономить действительно удастся. Это, конечно, не спасет российский бюджет, но перенесет расходы на смету Банка России. В ЦБ больше 70 тысяч специалистов, и добавление чуть более тысячи сотрудников ФСФР не отразится на бюджете Банка России. Конечно, это важно. И мне, как бывшему чиновнику Минфина, тема экономии бюджетных средств особенно близка, но главная цель реформы не в этом.
При создании мегарегулятора речь шла о том, что, во-первых, необходимо усилить надзор за финансовыми банковскими группами, потому что у большинства крупных банков есть собственные пенсионные фонды, страховые и управляющие компании, свой депозитарий. Кредитная организация работает на бирже как участник рынка ценных бумаг. Банки создают при себе МФО или их аналоги. Эти холдинги до последнего момента находились в ведении разных регуляторов. ЦБ видел только банк, но не замечал аффилированных с ним финансовых компаний и их проблем. Теперь появилась возможность видеть все компании, чтобы проблемы дочерних фирм не отразились на кредитной организации.
Во-вторых, это унификация регулирования. Финансовый сектор един, и это рынок финансового посредничества, когда компания берет деньги у одних и дает их другим. Это делают и банки, и страховщики, и пенсионные фонды, и брокеры, и дилеры, поэтому должна быть общая логика их регулирования. Нужно продумать, имеют ли эти компании право рекламировать свои услуги, как регулируются права потребителей, в какие активы можно инвестировать, а в какие нет, какие операции считаются рискованными, а какие надежными. А такой общей логики до сих пор не было. Банки регулировались принципиально иначе, чем остальные финансовые компании. Например, если у вас есть ООО, которое печет пироги, то вы не можете просто так превратить его в кредитную организацию. Для получения банковской лицензии нужно выполнить ряд требований. Зато вы можете получить страховую лицензию — перестать печь пироги и заняться страхованием.
NBJ: Речь идет о том, чтобы к страховым и прочим финансовым компаниям предъявлять аналогичные требования по капиталу, как к банкам?
А. САВАТЮГИН: Не совсем так. К банкам предъявляются более высокие требования, так как они гарантируют частные вклады, и они должны быть сверхнадежными и иметь большой капитал. А какому-нибудь брокеру, который берет у клиентов деньги и отправляет их на биржу, не нужен такой капитал. Компании выполняют разные финансовые операции и несут разные риски, отсюда различия в требованиях к капиталу.
Унифицированы должны быть следующие моменты: последовательность получения лицензии, порядок назначения руководителя. Например, сейчас глава банка должен пройти согласование с ЦБ. Брокер, дилер или биржа должны получить минимум два аттестата ФСФР. Глава страховой компании должен иметь высшее экономическое образование — согласование и аттестаты не требуются. Почему, чтобы возглавлять Сбербанк, достаточно иметь высшее образование и не быть судимым, а чтобы стать руководителем маленькой брокерской компании, нужно сдавать экзамен?
Следующие моменты, требующие унификации, — вопросы деятельности: как рекламировать услуги, можно ли гарантировать доходность, каковы существенные условия договора, как следует раскрывать полную стоимость услуг? У нас есть Федеральный закон «О защите прав инвесторов», но о нем почти никто не знает, хотя ему уже больше десяти лет. В нем была сделана попытка все вышеперечисленное прописать, но его не то что никто не читал, а большая часть профессиональных финансистов даже не подозревает о его существовании.
NBJ: Кто должен был контролировать его исполнение?
А. САВАТЮГИН: ФСФР.
NBJ: Зато все банкиры знают, что есть закон «О защите прав потребителей», потому что Роспотребнадзор очень успешно доносит до них этот факт.
А. САВАТЮГИН: Да, Роспотребнадзор и ФАС — это два мощных регулятора финансового рынка, гораздо более «злые», чем ФСФР или Минфин.
Продолжу про унификацию требований. Список разрешенных активов различается: кому-то можно вкладываться в недвижимость, драгметаллы, акции, кому-то — нет. Это связано не со спецификой данных финансовых институтов, а исключительно с тем, что так исторически сложилось: у каждого регулятора были свои представления о том, что хорошо, а что плохо. А теперь эти представления должны стать едиными. Нужны общие требования к рискам с учетом сегментарной специфики, проверкам и отчетности, системе наложения штрафов и дисциплинарных взысканий, процедуре отзыва лицензий, рассмотрению административных споров, уходу компаний с рынка и расчетам с клиентами и вкладчиками.
«БАНКУ РОССИИ ПЕРЕДАНО МНОГО НЕСВОЙСТВЕННЫХ ЕМУ ФУНКЦИЙ»
NBJ: Вернемся к теме перестановок. В одной из публикаций вы высказывали мнение о том, что внутри Банка России нужно выделить три блока: блок макро-экономического регулирования и денежно-кредитной политики, блок регулирования платежных систем и наличного денежного обращения, блок регулирования частных финансовых рынков. Поясните свою мысль, пожалуйста.
А. САВАТЮГИН: До системной революции было четыре первых зампреда: Алексей Улюкаев отвечал за денежно-кредитную политику, Владислав Конторович — за безналичное обращение, платежи, расчеты и информационные технологии, Алексей Симановский продолжает отвечать за банковский надзор, Георгий Лунтовский — за организационные вопросы и наличное денежное обращение. Определенная логика в этом была. Теперь появился пятый заместитель по небанковскому надзору — Сергей Швецов. С уходом Конторовича из ЦБ его функции переданы Лунтовскому, что логично, потому что речь так или иначе идет об эмиссии и обращении денег.
Наличие двух не связанных друг с другом вертикалей надзора на одном уровне — заведомое противоречие в системе. На первом этапе это правильно, но по-хорошему нужно создавать единую вертикаль финансового надзора, которая сможет достичь оговоренных целей — обеспечить надзор за банковскими холдингами.
NBJ: Как, по вашему мнению, будет организован надзор за крупнейшими банками?
А. САВАТЮГИН: В соответствии с общими рекомендациями Совета по глобальной финансовой стабильности к таким банкам должны предъявляться более жесткие требования, так как от них зависит состояние финансовой системы. Это глобальный подход. Но пока что у многих наших банкиров бытует прямо противоположное мнение. Их логика такова: раз банк такой большой и системообразующий и все равно никуда не денется, то к нему надо предъявлять более мягкие требования, чем к остальным кредитным организациям. Ведь Сбербанк не может обанкротиться по определению, и зачем за ним надзирать, как за каким-то мелким банком, который занимается непонятно чем. Наша специфика в том, что банковская система государственная, из первых пяти финансово-кредитных организаций четыре принадлежат государству. Если собственник-государство будет предъявлять более жесткие требования к этим банкам, то это будет нелогично. Получится, что государство не доверяет самому себе. А крупнейший наш банк находится в собственности регулятора. И это еще одна пикантная деталь.
В ЦБ сейчас создается департамент по работе с системообразующими банками. Скорее всего, их количество не превысит 20, это две трети активов банковской системы. Как именно будет осуществляться надзор, пока никто не знает. Списка банков тоже нет. Думаю, что регулятор будет действовать в соответствии с рекомендациями G20. Такой опыт у нас был — ОПЕРУ 2, но потом эта практика была признана неправильной. Что получится на сей раз, покажет будущее.
NBJ: Нужно ли обновленному ЦБ дать право законодательной инициативы?
А. САВАТЮГИН: Сейчас этого права нет в силу Конституции. Большой вопрос: стоит ли ради предоставления Банку России права законодательной инициативы менять основной закон? И следующий вопрос: если давать ему право законодательной инициативы, то насколько широким оно должно быть? Когда я был чиновником Минфина, я был против такой идеи. По всем законам передавать право или только по финансовым? Может ли ЦБ вносить поправки в Уголовный или Семейный кодексы? Или про пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений -а в принципе, почему нет? А если мы ограничим право его компетенцией, то встанет вопрос, где границы компетенции Банка России. Например, ГК — это компетенция ЦБ или нет, с учетом того что в ГК масса пунктов касается финансовой деятельности?
И еще вопрос: если ЦБ дать право законодательной инициативы, то и другие государственные органы, не имеющие этого права, захотят его получить. Это навскидку Счетная палата, Генпрокуратура. А если дать Генпрокуратуре право вносить поправки в законы, то всем мало не покажется.
NBJ: Мы с вами уже упоминали Роспотребнадзор и его влияние на банковский сектор. А кто, по вашему мнению, должен защищать права потребителей финансовых услуг?
А. САВАТЮГИН: Сначала надо определиться, отличаются ли финансовые услуги от прочих услуг. Если да, то нужен какой-то другой, новый орган. А если не отличаются, и клиент — слабое звено, а поставщик — сильное, то это дело Роспотребнадзора.
Мне кажется, что если ЦБ отдать и защиту потребителей, то мы только усилим огромный конфликт интересов внутри Банка России, потому что, с одной стороны, он отвечает за развитие банковской системы, с другой -ему придется тормозить данное развитие, защищая потребителей. И это крайне затруднит, в частности, работу над законом «О потребкредитовании». Сейчас ЦБ и Роспотребнадзор обсуждают те или иные нормы законопроекта с абсолютно противоположных позиций.
NBJ: Иными словами, функции защиты прав потребителей в сфере финансовых услуг должны остаться у Роспотребнадзора или должны быть переданы другому ведомству, но не Банку России?
А. САВАТЮГИН: Будь моя воля, я бы не передавал ЦБ столько полномочий, сколько у него есть сейчас, даже если речь идет о меганадзоре за финансовым рынком. Банку России передано много несвойственных ему функций, таких как надзор за корпоративным законодательством, раскрытием информации об эмитентах, контроль за проведением собраний акционеров, регистрация проспектов эмиссий. Это выходит за пределы финансового сектора. Банку России чуть не передали контроль за техосмотром автомобилей, к счастью, на одном из заседаний комитета Госдумы о нем вспомнили. Огромный блок корпоративного законодательства — это сотни тысяч акционерных обществ. Они оказались в ведении ЦБ. Весь этот блок, равно как и раскрытие информации и защиту прав потребителей, я оставил бы в ведении правительства.
NBJ: В рамках какой-то специально созданной службы?
А. САВАТЮГИН: Возможно. Если мы говорим о логике в том, чтобы за всеми сегментами финансового сектора надзирал один орган, то она существует. А вот логики в идее о том, чтобы один орган контролировал все организации, нет. Есть предложение по созданию службы в рамках стратегии twin peaks. Один осуществляет пруденциальный надзор за финансовым состоянием институтов (нормативы, капитал, отчетность), а другой — за рыночными практиками (борьба с инсайдом, манипулирование рынком), сюда же можно отнести антимонопольное законодательство и защиту прав потребителей, недобросовестную рекламу.
NBJ: Но пока не ведется никаких разговоров о том, что у ЦБ появились несвойственные функции.
А. САВАТЮГИН: Да, пока не ведется. Но Роспотребназдор и ФАС остаются, их полномочия не урезаются. В общем, пока реформа системы регулирования финансового рынка выглядит непродуманной. Уже принят закон, ФСФР ликвидирована, Сергей Швецов уже въехал в новый кабинет, но все это слишком поспешно. Такие реформы не делаются так быстро.
«ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ОТВЕЧАТЬ ЗА СВОИ ПОСТУПКИ»
NBJ: В продолжение темы защиты прав потребителей. Сейчас активно обсуждается проблема закредитованности населения. В качестве спасения предлагается ограничить ставки по кредитам и/или возможность установления лимита на соотношение доходов к расходам на обслуживание кредита. Как вы относитесь к возможности применения таких мер, которые можно назвать принудительными?
А. САВАТЮГИН: Мое личное мнение, в том числе и как потребителя: ничего этого делать не нужно.
NBJ: Но есть очень тяжелые случаи, а в большом количестве они становятся социальной проблемой.
А. САВАТЮГИН: Да, но это взрослые совершеннолетние люди. Должен же человек отвечать за свои поступки! Почему, если кто-то разбил окно в магазине, его посадят за мелкое хулиганство? Ему ведь не скажут, что у нас социальное государство и мы восстановим окно за свой счет. Ситуация, когда человек по глупости набрал кредитов и не может вернуть, от истории с окном ничем не отличается. Кроме того, мы никогда не сделаем население финансово грамотным, если будем его таким образом оберегать. Это общий взгляд. По-моему, концепция и неправильна, и менее выполнима. Если мы посмотрим на более конкретные вопросы, то ростовщики никуда не денутся, просто уйдут в тень. А мы только-только вытащили их в регулируемую зону, приняв законы «О микрофинансовой деятельности» и «О кредитных кооперативах». Ведь и до принятия закона МФО были, только существовали они вне правового поля. По ГК разрешено выдавать кредиты на любые суммы и под любые проценты, действует принцип свободы договора.
Есть масса различных причин, по которым клиент берет кредит до зарплаты под большие ставки, но на очень короткие сроки. И это нормально, если человек согласен.
NBJ: А ограничение максимальной доли расходов на обслуживание кредита?
А. САВАТЮГИН: Предположим, вы идете в банк и приносите в качестве подтверждения доходов справку с работы, в том числе 2-НДФЛ. И банк вам верит. Доходы можно получать по месту работы, банковским депозитам. Заемщик должен отовсюду приносить справку? А он может даже не знать о своих доходах. Он может владеть определенным имуществом, которое не является доходом, но которое он готов продать.
NBJ: Вы усложняете картину, ведь чаще всего речь идет о справке о доходах из одного источника — с места работы.
А. САВАТЮГИН: Точно определить размер дохода сложно. Кроме того, человек может не иметь доходов, а попросить справку у знакомого бухгалтера. И тот ему такую справку выдаст, так как ответственности за выдачу подложных справок о доходах не предусмотрено. То есть доход непонятен.
Теперь долг. Как узнать, кому и сколько человек должен? Из бюро кредитных историй (БКИ)? Но у нас нет обязательной передачи кредитных историй в БКИ. Допустим, это введут, в том числе для МФО. А ломбарды? А соседи? А если человек отправит получать кредит свою подругу, на которой формально не висят никакие кредиты?
Иными словами, мы имеем две неизвестных величины, и если одну поделить на другую, то мы получим третью неизвестную величину.
NBJ: Но как же тогда решить проблему закредитованности граждан? Ведь она может повлиять и на финансовую стабильность банковской системы.
А. САВАТЮГИН: Об этом должны думать банки, когда выдают кредит.
NBJ: Но государство тоже думает об этом, потому что именно банковские вклады застрахованы.
А. САВАТЮГИН: А зачем тогда государство стремится повысить страховку по вкладам? Ведь в этом случае ее нужно снижать, а не повышать.
Кому выдаются кредиты — проблема банкиров. Они должны знать своих клиентов, повышать ставки для рискованных заемщиков. Я против ограничений ставок по кредитам. А с ростовщичеством даже католическая церковь перестала бороться в первой половине XIX века.
Государство должно снижать информационную ассиметрию, добиваться раскрытия информации, четких условий договора, предъявлять требования к рекламе, чтобы клиент точно знал, сколько ему придется заплатить банку. Давайте учить детей считать деньги. Давайте введем уроки экономики в школе. Я ни один предмет из школьной программы не хочу обидеть, но, например, химию изучают четыре года, а многим ли людям эти знания требуются в повседневной жизни? А экономику, которая нужна каждому человеку на каждом шагу, — ни одного года.
NBJ: Вас не удивляет тот факт, что предложение ЦБ ограничивать ставки по кредитам физлицам объявлено одновременно с инициативой Сбербанка рефинансировать потребительские кредиты других банков. Нет ли между двумя этими объявлениями какой-либо связи и очередного конфликта интересов?
А. САВАТЮГИН: Конечно, есть. Есть определенная конкуренция между банками, которые специализируются на потребкредитовании, и более консервативными финансовыми институтами. Она естественная. Но на нашем рынке естественная конкуренция не всегда решается рыночными путями. Возникает соблазн использовать политические и административные методы.
Я хотел бы еще отметить, что банки, которые занимаются розничными кредитами, не такие большие. И вряд ли они попадут в число системообразующих. И непонятно, почему ЦБ предъявляет к ним повышенные требования.
Если «ляжет» Сбербанк, вслед за ним «ляжет» вся финансовая система. Но небольшой розничный банк не потащит за собой всю систему. Пострадают лишь его акционеры.
NBJ: И фонд страхования вкладов.
А. САВАТЮГИН: А я не во всем поддерживаю идею существования системы страхования вкладов. Вкладчик должен нести ответственность за свое решение. Если он не хочет размышлять, узнавать информацию и рисковать, он может просто отнести деньги в самое надежное место — в госбанк. Если он хочет получать более высокую доходность, то нужно предпринять определенные усилия. По аналогии с пенсионными накоплениями, кстати.
«НАЛИЧНЫЕ ДАЖЕ НЕ НАДО ОГРАНИЧИВАТЬ АДМИНИСТРАТИВНО, ОНИ САМИ ПОСТЕПЕННО ОТОМРУТ, КАК БОЛЕЕ ОТСТАЛАЯ ТЕХНОЛОГИЯ»
NBJ: Давайте перейдем к деятельности непосредственно НП «НПС». По вашей оценке насколько эффективно регулируется в нашей стране сфера платежей?
А. САВАТЮГИН: Сфера безналичного денежного обращения растет очень быстро, очень много инноваций. И пока не хватает нормативной базы. Допустим, появилась технология NFC, а нормативов нет. Регулятор отстает от рынка, от технологий, и это общая проблема всех быстрорастущих рынков.
NBJ: Вы по-прежнему против ограничений наличного денежного обращения?
А. САВАТЮГИН: Вернее будет сказать так: я за развитие безналичного денежного обращения. Я против каких-либо административных запретов, если только они не запрещают насилия над личностью или над собственностью. Мы живем в XXI веке, веке высоких технологий. Проще, грамотнее и безопаснее ходить с кредитной картой, чем с пачками денег.
Также я понимаю, что есть объективные ограничения на хождение безналичных платежей в нашей стране. Не везде принимают карты, не везде работает связь, особенно в отдаленных регионах страны. Народ к картам еще не привык: не так давно у нас установились рыночные отношения. Много карточных мошенников и их количество растет (а в следующем году еще увеличится). Есть объективные ограничения. Я всецело поддерживаю технологии — мобильные платежи, интернет-платежи, бесконтактные платежи. Пусть в каждом магазине, в такси стоят устройства, которые позволяют платить безналично. Наличные даже не нужно ограничивать административно, они сами постепенно отомрут, как более отсталая технология. Пока же наличные просто дешевле.
Встает вопрос комиссионных, а банки берут процент от переводимой суммы.
Что касается законопроекта Министерства финансов, то 600 тысяч рублей — это очень большая сумма, и даже очень состоятельные люди редко тратят такие суммы. Это редкие платежи. И, как правило, они связаны с покупкой имущества, которое подлежит государственной регистрации. Это не какие-то левые платежи неизвестно куда.
NBJ: Как вы оцениваете масштаб проблемы хищения средств с банковских карт?
А. САВАТЮГИН: Хищения значительные, и их объемы растут. Банкиры будут еще больше стараться защищать свои системы, поскольку банки будут обязаны платить клиенту за незаконные списания. И сейчас платят, и сейчас вкладывают средства в безопасность. Иначе клиенты будут недовольны и захотят сменить банк.
NBJ: Какова точка зрения НП «НПС» на девятую главу ФЗ № 161 «О национальной платежной системе»?
А. САВАТЮГИН: Есть несколько обсуждаемых положений девятой статьи. Я убежден, что банки должны информировать клиента о платежах либо в личном кабинете интернет-банка, либо в SMS-сообщении. Клиент должен знать, что происходит с его деньгами. С этим никто не спорит. Если мошенники не по вине клиента украли деньги, то средства должны быть возвращены заемщику банком — с этим тоже трудно спорить. Человек несет деньги в кредитную организацию для того, чтобы их сохранить. Вопрос в том, как доказать, кто виноват, как провести расследование? Действительно ли деньги были списаны незаконным путем, или сам клиент решил поживиться за счет банка?
Есть разные подходы, например введение небольшой франшизы: некая незначительная сумма возвращается банком безоговорочно, а основная часть -только после расследования. Однако если у вас из кошелька пропадут сто рублей, вы можете сразу не заметить это.
Мы не спорим с тем, что именно банки должны нести бремя доказывания. Мы только против того, чтобы кредитная организация была обязана выплачивать деньги клиенту даже в том случае, если у банка есть доказательства того, что заемщик является мошенником. Есть разные предложения, как с этим бороться. Если человек был замечен в мошеннических схемах, отдал карту кому-то другому — это одна ситуация. Если человек по глупости написал ПИН-код на карточке и оставил ее на столике в кафе — это другая ситуация. Но как-то надо людей воспитывать — человек должен отвечать за свои поступки.
NBJ: При подготовке позиции для регулятора вы ориентируетесь на международный опыт?
А. САВАТЮГИН: Международный опыт очень различается. Где-то есть франшизы, где-то нет. Я всегда с большой осторожностью отношусь к ссылкам на международный опыт, не только по этому вопросу, но и по всем. В мире более 200 суверенных государств, у каждого из них свой опыт. И желающие всегда смогут найти в международном опыте как подтверждение, так и опровержение каких-либо гипотез.
«ВЕСЬ ВОПРОС В ТОМ, КТО ДОКАЖЕТ, ЧТО ЧЕЛОВЕК РЕАЛЬНО ПОТЕРЯЛ КАРТУ, А НЕ ПЕРЕДАЛ ЕЕ КОМУ-ЛИБО»
NBJ: Вы в ответе на один из предыдущих вопросов спрогнозировали рост количества мошенничеств после вступления в силу ст. 9 закона «О национальной платежной системе». Почему вы так считаете?
А. САВАТЮГИН: С очень большой долей вероятности количество мошенничеств вырастет, и это подтверждает ситуация на страховом рынке. В настоящее время резко увеличивается число мошенничеств на рынке ОСАГО. Специальные юридические фирмы на потоке отстаивают интересы мошенников, а страховщики терпят убытки. Разработаны мошеннические схемы выбивания из страховых компаний денег по завышенным расценкам. Судьи в подавляющем большинстве случаев принимают сторону слабой стороны — гражданина. Это гигантская проблема. У меня есть основания полагать, что с банкирами может быть такая же ситуация: специальные фирмы могут заниматься тем же самым. Это не какой-то отдельный хакер, который взломал карту и «увел» деньги на свой счет, а профессиональные конторы с хорошими юристами, которые в судах будут отстаивать массовые иски, «накручивать» граждан и призывать их защищать свои права.
NBJ: Сторонники вступления в силу ст. 9 в ее нынешнем виде говорят: если граждане будут знать, что их средства на картах защищены таким образом, это простимулирует безналичное денежное обращение.
А. САВАТЮГИН: Вполне возможно, что так и будет, если гражданин будет уверен в том, что, например, потерянная карта будет оперативно восстановлена и на ней в полном объеме сохранятся средства. Но весь вопрос в том, кто докажет, что человек реально потерял карту, а не передал ее кому-либо или не потерял ПИН-код.
Точку зрения НП «НПС» поддерживает Минфин. Позиция Госдумы пока отличается. Но это проблема между защитой интересов профессиональных участников рынка и защитой прав потребителей. Я, как клиент банковской системы, не хочу, чтобы с моего счета списывали средства, если я это не санкционировал.
NBJ: А как быть, если средства украдены с помощью компьютерного вируса? В этом случае клиент совершенно точно не виноват — никто в здравом уме не станет запускать вредоносные программы на своем компьютере. Кстати, сами банкиры признают, что не существует антивирусной системы, которая гарантировала бы полную защиту от вирусов.
А. САВАТЮГИН: Это очень сложная тема. Да, такие случаи бывают. Если потребитель выполнил все условия договора, ввел все пароли, то банк должен возместить ущерб. Кредитная организация может обязать клиентов устанавливать антивирусные программы. Также есть идея страхования этих платежей.
NBJ: Как должна быть прописана ответственность за мошенничество в сфере безналичных платежей?
А. САВАТЮГИН: Важно не только введение ответственности, но и вопрос неотвратимости наказания. А это проблема качества специалистов в силовых органах, в банковских службах безопасности.
