ОБЗОР СМИ
Эльвира Набиуллина: «Нас беспокоит ситуация, что люди теряют деньги»
10 тезисов главы Банка России Эльвиры Набиуллиной из ее выступления на Forbes club — о курсе рубля, обвинениях в свой адрес, ограничении выезда для банкиров и малом бизнесе.
О намеренном укреплении рубля:
«Иногда нас упрекают в том, что для того, чтобы достичь цели по инфляции, мы специально укрепляем курс. Или специально провоцируем carry trade. Но напомню, что мы с осторожностью и даже скептически относимся к факторам снижения инфляции, которые носят временный характер. А к ним относится укрепление рубля, на мой взгляд; потому что курс может двигаться и в ту, и в другую сторону. Инфляция будет низкой, если будут фундаментальные факторы (как склонность населения к сбережению, потреблению). А базировать свою политику только на движении курса не совсем корректно. Конечно, процентная ставка косвенно влияет на курс (если бы мы ее сильно снизили, то и курс снизился). Но если и другие факторы — цену на нефть никто не отменял».
Про carry trade:
«Многие говорят, что у нас ставка высокая, а за рубежом низкие, и на этом арбитраже спекулянты зарабатывают деньги. Безусловно, это серьезное обвинение. Мы внимательно смотрели, анализировали — так ли это? Во первых, что такое carry trade? Это не только разница процентных ставок. Для того, чтобы спекулятивный капитал шел в страну, кроме разницы процентных ставок должна быть соответствующая премия за риск, волатильность валюты той или иной страны. Когда инвесторы вкладывают в валюту, они смотрят и на дифференциал ставок, и на риск-премию. Волатильность нашей валюты стала снижаться и она сейчас достаточно низкая. Курс рубля колеблется уже не так как в 2014 году, а так как во многих так называемых emerging markets (даже ниже, чем там), поэтому премия за риск существенно упала. При этом дифференциал ставок сократился: мы все-таки ставки снижаем, Федрезерв — повышает. Потенциально, действительно, есть поле для carry trade. Но то ли в силу санкций не все инвесторы идут к нам, то ли в силу привлекательности других рынков. Мы по carry trade не выделяемся среди других развивающихся стран. Размер carry trade не очень большой — по нам оценкам, от $2 до $5 млрд. Объем примерно на том же уровне, что был в 2012-2013 годах. Мы не видим никакого большого всплеска. Да, carry trade оказывает некоторое влияние на укрепление курса, но не очень большое».
О боязни «плавания»:
«Нам очень важно избавиться от идеи фикс — все время думать о курсе [рубля]. Я понимаю, что курс влияет на реальные экономические процессы. Я все это прекрасно понимаю. Но нужно привыкнуть жить в условиях плавающего курса. Во всех странах, в которых вводили плавающий курс, была боязнь «плавания». Безусловно, надо перестраивать свой тип планирования. Кстати, финансовая сфера у нас адаптировалась. Примерно год потребовалось на это. И сейчас финансовый рынок живет в условиях плавающего курса, он научился управлять своей ликвидностью. Тоже самое предстоит делать экономике, в том числе развивать инструменты хеджирования валютных рисков. Без этого в условиях плавающего курса никуда».
О подозрениях:
«Как мы перешли к плавающему валютному курсу, нас все время подозревают: то мы хотим курс [рубля] уронить, то мы его хотим специально поддержать на высоком уровне. Мы его специально роняем, как нам говорят, чтобы у бюджета были доходы; мы его специально повышаем, чтобы социальную стабильность обеспечить. Я думаю, что мы с этим недоверием к тому, что курс у нас плавающий, будем жить еще долго. Но мы ни разу с середины 2015 года в валютный рынок не вмешались. У нас реально нет необходимости управлять курсом, чтобы снижать инфляцию. Мы процентной ставкой при любом курсе можем снизать инфляцию. В этом-то и смысл новой политики, где ключевая ставка играет ключевую роль, если хотите».
О не «символическом» снижении ставки:
«Я не согласна с тем, что 0,25 п.п. — это символическое снижение ставки (как говорят некоторые экономисты). После этого решения некоторые банки заявили, что будут пересматривать в сторону понижения и свои ставки. Кстати, это касается и кредитов, и депозитов. Почему мы снизили на 0,25? Потому что мы считаем, что лучше делать последовательные небольшие шаги, чем сделать большой шаг, а после этого, если возникнут новые обстоятельства, идти на попятную. Ведь никто не знает, что будет, например, с нефтью. У нас сейчас полная эйфория, что нефть всегда будет высокой; а я напомню, что у нас всегда такая эйфория, когда она растет; сразу считаем, что она вечно будет расти. Я не хочу предсказывать, что нефть будет падать, но ведь никто не знает, что будет».
О развилке:
«Мы по многим параметрам стабилизировали финансовую систему и экономику. И сейчас есть развилка — как мы будет развиваться. Либо будем расти невысокими темпами — 1-2% в год (что называется, плюс-минус ноль), — если ничего не будем делать, если будет инерция. Если нам это не нравится и мы решим этот экономический рост подстегнуть, то следующая развилка. Либо поддадимся популизму, начнем увеличивать расходы, снизим быстро ставку и — да, в краткосрочном периоде мы можем получить высокие темпы роста. Но я убеждена, что после этого у нас будет очередной спад, очередная попытка стабилизации и очередная развилка. И есть третий вариант — структурные реформы, которые позволят нам постепенно (не сразу, а постепенно) наращивать экономические темпы роста. Сейчас мы стоим на этой поворотной точке, в начале нового экономического цикла. И каким он будет, зависит от того, какой путь мы выберем и какую политику будем проводить».
Об отозванных лицензиях и воровстве:
«Банки — это финансовые посредники. Они рискуют чужими деньгами. Когда бизнес ведет себя рискованно, он часто теряет свои деньги. А банки берут чужие деньги, при чем на доверии берут. Нам часто говорят: почему вы не заметили эти проблемы [у банка]? Почему довели до такой стадии, когда большие «дыры»? Мы стараемся делать это как можно раньше, мы внутренние процессы у себя перестраиваем. Но если есть фальсификация отчетности (если нам дают одну отчетность, а по факту она другая), мы не можем это определить. У нас нет функции оперативно-розыскной деятельности. Например, есть тема так называемых «забалансовых» вкладчиков. Когда вы отдаете деньги в банк, их берут, но не регистрируют. Это просто криминал, мошенничество, которое мы силами Центрального банка искоренить не можем. И здесь должны быть только жесткие меры. Это воровство чужих денег. Мы за воровство наказываем, а здесь — не наказываем. Почему-то когда это прикрыто таким респектабельным названием «Банк» и там наворовали, мы не наказываем виновных за воровство. Надо наказывать, только таким способом мы преодолеем эти практики.
И вторая причина, которая нам мешает быстрее принимать решения, — у нас практически нет права на профессиональное суждение. Когда мы отзываем лицензии, бывшие руководители банка могут обратиться в суд, оспорить это решение… Мы должны доказать формально, что в банке возникли проблемы, которые потребовали такого решения. Сегодня у банка одни активы, мы сказали, что они выданы техническим фирмам, завтра он принес другие активы, он поменял тут же свой баланс. И мы гоняемся за ним, чтобы достать формальные доказательства, которые нам позволят отстоять в суде, что мы по закону отозвали лицензию. У моих коллег за рубежом есть право на профессиональное суждение. Я понимаю опасения профессионального сообщества, что если будет профессиональное суждение, то может быть произвол. Произвол, коррупция. Я сама этого боюсь. Поэтому мы пытаемся быстрее применить формальные признаки. Другого пути у нас нет».
Про ответственность и ограничения:
«Но нужно повышать ответственность собственников и менеджеров. Мы отозвали 300 лицензий и не было ни одного случая, что через суд доказали, что мы действовали неправильно. Нам говорят: не отзывайте столько лицензий. Но мы просто выполняли закон, эти банки не могут существовать. <…> В 2014 году ввели ответственность за фальсификацию отчетности. Два года прошло, до суда дошло меньше 10 дел. Понимаем, что виновность лица очень сложно доказать. При этом самое строгое примененное наказание — 1,5 года условно. Потому что по закону, если мы выявляем фальсификацию отчетности, то мы обязаны сначала выдать предписание. Получив его, банк тут же предоставляет достоверную отчетность, где уже все «дыры» есть. И таким образом руководство банка уходит от уголовной ответственности. Это сейчас нужно менять.
Нашумевшая проблема — те, кто вывел активы, уезжают за рубеж и очень долгая процедура экстрадиции. Иногда экстрадируют, но проходит три-четыре года. Мы предложили спорную меру (нас многие критикуют): если видим признаки таких правонарушений еще до отзыва лицензии (потому что банкиры у нас узнают все раньше всех и после отзыва уже некого искать) через суд добиваться в качестве обеспечительной меры ограничения выезда за границу».
О маленьких банках и малом бизнесе:
«Бизнес-модель малых банков сейчас не может конкурировать с бизнес-моделью крупных. Малым банкам надо дать возможность жить с реалистичной бизнес-моделью. А не так что их бизнес-модель основана на высоких ставках по депозитам, когда они «пылесосят» вклады населения, а потом вкладываются в рискованные проекты, потому что надо отбить эти ставки. И в худшем случае — занимаются выводом активов. К сожалению, это не редкая практика. Нужна бизнес-модель, которая позволит банкам выживать. Мы не против небольших банков, и мы вообще никогда не выступали за то, чтобы количество банков уменьшить. У малых банков есть большое преимущество по работе с малым бизнесом. Крупные банки до сих пор не научились работать с малым бизнесом (если посмотреть на уровень невозвратности кредитов малому бизнесу, то он гораздо выше у крупных банков). Надо дать возможность развиваться [небольшим банкам], в том числе снизив бремя регулирования для них».
И о страховании средств малого бизнеса:
«Мы начали обсуждать возможность страхования средств малых предприятий. Именно в малых банках, чтобы у них было преимущество. <…> Нас беспокоит ситуация, что люди теряют деньги. У физлиц застрахованы вклады, крупный бизнес может пойти в крупные банки. Самый незащищенный в этой ситуации — малый бизнес. В крупных банках сложно получить кредит, обычно малому бизнесу дают кредиты небольшие банки, а они говорят, вы положите деньги к нам на счет, на депозит. И малый бизнес здесь оказывается заложником того банка, который дает ему кредит. Мы это прекрасно понимаем. Поэтому и начали обсуждать идею, что в рамках тех банков, которые будут специализироваться на работе с малым бизнесом, ввести небольшую систему страхования. Иного здесь варианта нет».
Набиуллина призвала прекратить все время думать о курсе рубля
Глава ЦБ заверила, что вопреки подозрениям ее ведомство не управляет курсом национальной валюты и вообще не имеет в этом необходимости.
Банк России с середины 2015 года ни разу не выходил на валютный рынок для того, чтобы повысить или понизить курс рубля, заявила, выступая на заседании Forbes Club, глава ЦБ Эльвира Набиуллина.
Руководитель регулятора признала, что жить с недоверием к плавающему курсу придется еще долго. По ее словам, ЦБ все время подозревают то в попытках уронить, то в намерении поддержать курс рубля, в то время как у Банка России вовсе нет необходимости им управлять.
«Нам очень важно избавиться от идеи фикс — все время думать о курсе [рубля]. Я понимаю, что курс влияет на реальные экономические процессы. Я все это прекрасно понимаю. Но нужно привыкнуть жить в условиях плавающего курса», — отметила Набиуллина.
Глава ЦБ подчеркнула, что «с осторожностью и даже скептически» относится к попыткам использовать укрепление национальной валюты для снижения инфляции, так как эффект от такой меры может быть только временным. Долгосрочное же воздействие обеспечивают фундаментальные факторы, такие как склонность населения к сбережению.
«У нас реально нет необходимости управлять курсом, чтобы снижать инфляцию. Мы процентной ставкой при любом курсе можем снижать инфляцию. В этом-то и смысл новой политики, где ключевая ставка играет ключевую роль», — пояснила Набиуллина.
Глава ЦБ также отметила, что не считает символическим недавнее снижение ключевой ставки на скромные 0,25 п.п. (с 27 марта ставка снижена с 10 до 9,75% годовых).
«Мы считаем, что лучше делать последовательные небольшие шаги, чем сделать большой шаг, а после этого, если возникнут новые обстоятельства, идти на попятную, ведь никто не знает, что будет, например, с нефтью», — отметила Набиуллина.
Набиуллина: в этом году экономика вырастет на 1—1,5%
Оценка Банком России экономического роста на этот год — 1—1,5%, на следующие два года — 1,5—2%, заявила на «Биржевом форуме — 2017» глава ЦБ Эльвира Набиуллина.
По ее словам, без структурных преобразований обеспечить большие темпы роста не удастся. «От цены на нефть зависит, как быстро мы выйдем на этот потенциальный темп роста. Если цена будет выше, мы можем вырасти чуть быстрее. Тем не менее при любой цене на нефть без структурных преобразований мы стабилизируемся на планке 1,5—2% роста», — сказала Набиуллина.
Цена на нефть в диапазоне 46—50 долларов за баррель, по ее словам, дает рост экономики на 1 процентный пункт. То есть зависимость не очень высокая.
Денежно-кредитная политика и фискальные стимулы, как отметила Набиуллина, при нынешнем состоянии рынка труда и институциональных ограничениях могут привести только к краткосрочному всплеску.
ЦБ разработал стандарт в сфере информационной безопасности
Как стало известно «Ъ», ЦБ закончил работу над государственным стандартом защиты информации финансовых организаций. На данный документ ЦБ будет ссылаться в своих нормативных актах, регулирующих требования к информационной безопасности. Новым ГОСТом вводится обязательная сертификация средств защиты информации для всех компаний финансового рынка. Участники рынка считают, что требование тотальной сертификации невыполнимо из-за его дороговизны и особенностей российской IT-индустрии.
О том, что технический комитет ЦБ завершил работу над государственным стандартом в сфере информационной безопасности финансовых организаций (есть в распоряжении «Ъ»), сообщили источники «Ъ», знакомые с ситуацией. Новый ГОСТ, по словам одного из собеседников «Ъ», планируется обсудить и, возможно, утвердить на ближайшем заседании комитета (комитет N122, в который входят представители регулятора, органов власти, специалисты профильных компаний и т.д.), которое состоится 13 апреля. Если документ получит добро от всех профильных ведомств (ЦБ, Ростехрегулирование, Росстандарт и т.д.), на него в дальнейшем будет ссылаться Банк России в своих нормативных актах, регулирующих требования к информационной безопасности. С учетом всех официальных процедур новый ГОСТ может вступить в силу в 2019 году.
ГОСТом вводится дифференцированный подход при определении уровня защиты информации, которые Банк России будет присваивать для каждой поднадзорной организации. Всего уровней будет три — минимальный, стандартный и усиленный. Присваиваться они будут в зависимости от вида деятельности, состава реализуемых бизнес- и технологических процессов, объема финансовых операций и других факторов.
Однако главная новелла ГОСТа коснется всех финансовых компаний вне зависимости от присвоенного им уровня защиты информации. В приложении к документу, описывающему базовый состав мер по реализации процесса системы защиты информации, содержится требование, чтобы технические меры защиты информации имели сертификат соответствия стандартам Федеральной службы по техническому и экспортному контролю (ФСТЭК). Организациям, которым присвоен минимальный, третий уровень защиты информации, необходимо будет обеспечить наличие IT-решений, сертифицированных не ниже 6-го класса (показатель защищенности от несанкционированного доступа к информации), компаниям второго уровня — не ниже 5-го класса, организациям первого уровня — не ниже 4-го класса. «Сертификация, безусловно, необходима с точки зрения обеспечения доверия к инструментам защиты»,— считает руководитель направления по работе с финансовым сектором компании «Актив» Никита Нецкин.
С ним соглашаются и другие опрошенные «Ъ» специалисты по IT-безопасности, однако их беспокоит, что данная норма может оказаться невыполнимой. «Чтобы сертифицировать программное обеспечение на 5-й и 4-й классы, необходимо предоставить исходный код средств защиты. Для многих иностранных разработчиков средств защиты, а их большинство на российском рынке, это будет непросто»,— говорит бизнес-консультант Cisco по информационной безопасности Алексей Лукацкий. По словам представителя одного из крупных банков, тотальная сертификация не сможет быть проведена и из-за недостатка на рынке лабораторий, проводящих исследования программного обеспечения (ПО) на предмет соответствия требованиям безопасности. «В лаборатории встанут очереди. И, скорее всего, бесконечные»,— сетует он. Другой собеседник «Ъ» указывает на то, что сертифицируется только определенная сборка ПО и при каждом обновлении системы потребуется проводить сертификацию заново. По словам господина Нецкина, на данный момент нет возможности оперативно обновлять сертифицированные продукты, что критично для сетевых экранов и антивирусов. Впрочем, говорит он, сейчас ФСТЭК активно работает над созданием сертифицированных систем с возможностью оперативного устранения уязвимостей.
По словам опрошенных специалистов, цена сертификации одного программного продукта обходится примерно в 3-5 млн руб. «В банках, к которым ранее были присоединены другие кредитные организации, может насчитываться от 10 до 50 таких ИБ-решений»,— говорит господин Лукацкий. Один из собеседников «Ъ» сравнил финансовые затраты на выполнение требования об обязательной сертификации с затратами на исполнение «закона Яровой».
Артем Сычев, заменачальника главного управления безопасности и защиты информации ЦБ, октябрь 2016 годаЕсли банк не считает важным для себя заниматься регулированием операционного риска, частью которого является риск ухудшения информационной безопасности, тогда банк должен за это платить
Кроме того, для банковского сектора, возможно, будут введены новые нормативы резервирования, рассчитанные в зависимости от исполнения требований по информбезопасности. Об этом в октябре 2016 года сообщал замначальника главного управления безопасности и защиты информации ЦБ Артем Сычев. По его словам, банк «либо занимается безопасностью, либо он на величину риска, который у него существует, делает резервы или увеличивает уставный капитал». В ЦБ вчера комментариев не предоставили.
Какие уроки вынесли ЦБ и банкиры за 20 лет потрясений на финансовом рынке
Банки продолжают страдать хроническими болезнями. Значительная часть банкиров продолжает практику фальсификации отчетности. Можно ли надеяться, что угроза кризиса миновала?
За последние пять лет число кредитных организаций, у которых были отозваны лицензии, достигло четырех сотен. Вместе с тем экспертные оценки положения в банковском секторе в последние месяцы становились более умеренными. Например, около года назад Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования констатировал высокую степень угрозы системного банковского кризиса в ближайшем будущем, но с осени 2016 года такое развитие событий признается теми же экспертами маловероятным.
Была ли реальной угроза кризиса или, может, он уже миновал? Текущее состояние банковской системы можно сравнить с периодами кризисов 1998 и 2008 годов. В конце 1990-х мы столкнулись с типичной картиной системного кризиса — каскадным банкротством банков, очередями у отделений; вкладчики, корпорации и госучреждения не могли получить свои средства. В Банке России приняли решение возложить задачу возврата средств населению на Сбербанк и выделить ему деньги за счет эмиссии. В банках-банкротах взять было нечего, либо они заигрались, спекулируя валютой и ГКО, либо их владельцы и менеджеры вывели средства вкладчиков в собственных интересах. Банкиры и продемонстрировали некомпетентность, и просто обманули клиентов.
Следующий кризис, 2008 года, показал, что банки и регуляторы учли этот опыт. В самый острый момент девальвации рубля и утраты доверия на рынке межбанковских кредитов Банк России и Минфин приняли на себя обязательства по гарантированию сделок для кредитных организаций. Банкротств по принципу домино удалось избежать. Это решение стало следствием роста не столько квалификации, сколько золотовалютных резервов Банка России и резервных фондов правительства из-за высоких цен на нефть. Финансовая база сделала госгарантии солидными и позволила госбанкам наполнить капитал. В 1998 году баррель нефти стоил лишь $9,5 и финансовой подушки безопасности не было.
Финансовый кризис 2014–2016 годов также мог подорвать доверие к национальной экономике и финансовым регуляторам. Опасность угрожала банковскому сектору как в результате внутренних проблем — инвестиционного спада, замедления роста экономики, неудачной политики поддержания завышенного курса рубля и потери конкурентоспособности на внутреннем рынке, так и вследствие внешнеэкономических и политических причин — потрясений на Украине, санкций, совпавших с падением цены на нефть.
Риски российской экономики расценивались в тот период как чрезвычайно высокие, но системного банковского кризиса не произошло. Почему?
Госрегуляторы проявили выдержку и своевременно отреагировали. Крупнейшие банки смогли пополнить свой капитал, маневры Банка России на валютном рынке предотвратили панику и обеспечили удовлетворение спроса на валютную ликвидность, а процесс отзыва лицензий у несостоятельных банков был начат до обвала курса рубля. Все частные клиенты банков понимали, что надо делать для оформления заявок на получение денег в Агентстве по страхованию вкладов. Практика передачи кредитных организаций на санацию и введение временных администраций выглядели плановой работой по оздоровлению банковского сектора. Российские корпорации и банки своевременно и полностью осуществляли погашение внешних долгов. Это было очень важно с психологической точки зрения. При этом банковский сектор вырос — объем активов превысил 100% ВВП страны.
Но достаточно ли этого, чтобы перестать беспокоиться за судьбу российских банков и их клиентов? Конечно, нет. Банки продолжают страдать хроническими болезнями. Значительная часть банкиров еще продолжает практику фальсификации отчетности, вывода активов в подставные фирмочки, сбора вкладов под обещание завышенных процентных выплат. Поэтому как бизнесменам, так и частным лицам необходимо проявлять осторожность при выборе кредитной организации при размещении средств или обращении за займом.
Надежности и прозрачности банковской системы должен способствовать переход к трехуровневой системе банковского надзора и регулирования. Она подразумевает, что практически всем банкам будут предъявлены требования по наращиванию собственного капитала, но при этом большинство малых банковских институтов будет лишено возможности совершать наиболее рисковые международные операции. Правила отчетности для этой многочисленной части банковской системы будут упрощены, а для крупных банков правила игры будут только ужесточаться.
Достаточно ли сделано для того, чтобы банки стали опорой для бизнеса в период возвращения к экономическому росту? К настоящему времени у банковского сектора свои вызовы — спрос на кредиты не растет, прирост объема кредитов предприятиям упал до нуля в середине лета 2016-го, а к ноябрю снизился на 1% год к году. Банки считают, что кредитные риски остаются высокими, и предпочитают воздерживаться от крупных сделок, предприниматели просят бюджетных гарантий по займам у Минфина. Российские экономисты ведут оживленные дискуссии о том, как Банк России поможет ускорить рост ВВП до 4% в год.
В несколько упрощенном виде позиция «государственников» сводится к тому, что надо закрыть экономику таможенными барьерами и накачать эмиссионными кредитами Банка России. «Рыночники» отвечают им, что все это уже делалось в советской экономике. Именно такая закрытая, плановая система привела нас к технологическому застою и падению уровня жизни. Денежная накачка при свободе рыночных цен в 1993–1994 годах обрушила экономику в гиперинфляцию. Пора бы выучить, наконец, эти уроки.
Мультипликация банковских кредитов заработает только тогда, когда на экономический рост будут ориентированы и другие инструменты экономической политики. В структуре федерального бюджета необходимо серьезно наращивать инвестиции в инфраструктурные отрасли и человеческий капитал, но ограничивать рост оборонных расходов. А для покрытия дефицита — увеличивать госдолг. Доля инвестиций в основной капитал в нашей экономике не превышает 22% ВВП на протяжении двух с половиной десятилетий. Хотя для ускорения роста ВВП до 4% в год она должна быть поднята в 1,3–1,5 раза. Необходимо не бояться конкуренции на открытом финансовом рынке и сокращать перечень запретов для иностранных инвесторов. В том числе снять и 50%-ное ограничение на инвестиции в совокупный капитал банковских учреждений. Необходимо применять методы стимулирования роста — снижать инфляционное давление в экономике (в 2016 году индекс потребительских цен вырос на 5,6%, а в 2017 году показатель инфляции вполне может снизиться до 4%), что откроет перспективу снижения ключевой ставки Банка России.
Без перевода: как санкции Порошенко обернулись платежной блокадой для украинцев
Москва утвердила ответные санкции против Киева, ограничивающие трансграничные денежные переводы. Сотням миллионов долларов, которые утекали в соседнюю страну, придется искать обходные пути. У рядовых украинцев, работающих в России, возникнут новые проблемы при попытке отправить зарплату домой.
В осаде
Во вторник, 4 апреля, президент России Владимир Путин утвердил закон, ограничивающий денежные переводы из РФ.
Закон действует только при определенных условиях. Так, если какое-либо иностранное государство запрещает работу платежных систем, операторы которых зарегистрированы Центробанком, то трансграничный денежный перевод в это государство из России может пройти только через оператора, находящегося под прямым или косвенным контролем российского юрлица. Все это касается так называемых мгновенных переводов, осуществляемых без открытия счета.
Автор законопроекта, депутат Госдумы Владислав Резник указывал, что документ направлен на устранение негативных последствий запрета на работу российских платежных систем на территории Украины.
Напомним, в октябре 2016 года президент Украины Петр Порошенко принял пакет антироссийских экономических санкций. Под их действие попали 167 компаний. Среди них шесть систем денежных переводов — «Золотая корона», «Лидер», «Юнистрим», «Колибри» (управляется Сбербанком), Anelik и Blizko (Связь-банк). Они перестали работать на Украине.
Глава совета Центра стратегических разработок Алексей Кудрин отмечал, что санкции Порошенко не повредят российской экономике и банковской системе. «На нашу финансовую устойчивость это никак не влияет», — говорил он. Основной удар, по различным экспертным оценкам, пришелся не на российские компании, а на украинцев — они потеряли удобные каналы передачи средств домой. При этом с украинского рынка убрали почти половину организаций, занимающихся трансграничными переводами, — под санкции попали 6 из 14 платежных систем, созданных нерезидентами.
После того как Порошенко одобрил санкции против российских платежных систем, у украинцев, работающих в России, осталось не так много вариантов для отправки денег через границу. Пришлось пользоваться американскими системами Western Union и MoneyGram.
Теперь и это «окно на Украину» рискует закрыться. Закон, ограничивающий денежные переводы из России, сулит приехавшим в РФ на заработки украинцам (а их больше двух миллионов) новые проблемы.
Граница на ключ
По данным Центробанка, в 2016 году из России на Украину через платежные системы поступило свыше 621 миллиона долларов. В 2015-м — почти миллиард. Примечательно, что в IV квартале 2016-го, после того как Порошенко утвердил санкции против российских компаний, показатель снизился незначительно — на 5 процентов по сравнению с IV кварталом 2015-го (со 157 миллионов до 150 миллионов долларов). Это свидетельствует о том, что украинцы и системы денежных переводов сумели подстроиться под ограничения.
Председатель правления Национального платежного совета Алма Обаева в беседе с «Лентой.ру» объяснила, что обычно платежные системы стараются обходить всяческие ограничения, договариваясь друг с другом о трансферте финансовых средств. Компания, которой запрещено переводить деньги на Украину, пытается сотрудничать со свободно работающей компанией на территории Украины.
«Сейчас, если системам не удастся договориться, гражданам придется передавать деньги через проводников в поездах дальнего следования, курьерами, а Россия потеряет третье по объему направление по рынку денежных переводов», — говорит Обаева.
Ключевые игроки, которым придется подстраиваться под новые условия, — это американские Western Union и MoneyGram. Причем первая компания уже успела воспользоваться санкциями, введенными Порошенко. Western Union после вступления в силу антироссийских санкций заняла высвободившуюся нишу на украинском рынке, указывает юрист адвокатского бюро А2 Екатерина Ващилко. По ее словам, компания фактически обрела монопольное положение на рынке трансграничных мгновенных переводов между двумя государствами.
«Российская дочка Western Union — «Вестерн Юнион ДП Восток» — полностью принадлежит восточноевропейскому подразделению компании, которое, в свою очередь, контролируется головной компанией в США. Для Western Union продажа доли в бизнесе российским компаниям или государству не является выходом из ситуации — в этом случае на Украине она попадет в один ряд с «Золотой короной» и другими запрещенными системами, связанными с российским капиталом», — указывает юрист.
В результате иностранные платежные системы оказались между молотом и наковальней — попытки следовать российскому законодательству приведут к санкциями Украины и наоборот. Впрочем, как именно новые нормы будут применяться, станет понятно через месяц — документ, одобренный президентом РФ, вступает в силу через 30 дней с момента его публикации. Тогда же ЦБ разместит на своем сайте информацию о том, какие страны запрещают работу платежных систем, зарегистрированных регулятором.
Важно подчеркнуть, что санкции и контрсанкции касаются именно мгновенных денежных переводов до востребования. Взаимные запреты не распространяются на движение денег с банковского счета на счет. «Возрасте
