ОБЗОР СМИ
За последние месяцы произошло существенное изменение внешних условий, вследствие чего усилились инфляционные риски. Для того чтобы ограничить влияние этих факторов на ценовую и финансовую стабильность, Банк России принял сегодня два решения.
Первое. Совет директоров Банка России принял решение повысить ключевую ставку до 7,5% годовых для ограничения инфляционных рисков. Это – риски повышения цен и инфляционных ожиданий в ответ на курсовую волатильность. Не надо забывать и о предстоящем увеличении НДС. Мы будем оценивать целесообразность дальнейшего повышения ключевой ставки, учитывая динамику инфляции и экономики относительно прогноза, а также риски со стороны внешних условий и реакции на них финансовых рынков.
Второе решение направлено на стабилизацию ситуации на финансовом рынке. Мы приняли решение приостановить до конца текущего года покупки иностранной валюты на внутреннем рынке в рамках бюджетного правила. В дальнейшем мы будем принимать решение о возобновлении регулярных покупок, оценивая фактическую ситуацию на финансовых рынках.
После возобновления регулярных покупок мы оценим возможность проведения отложенных в этом году покупок иностранной валюты. При этом начало регулярных и отложенных покупок может не совпадать во времени. По нашим оценкам, отложенные покупки могут растянуться на период более одного года.
Безусловно, приостановка покупок окажет влияние на платежный баланс и курсовую динамику. Мы учли это при подготовке прогноза и при принятии решения по ключевой ставке.
При нынешних ценах на нефть поступления по текущему счету платежного баланса до конца года составят около 30 млрд долларов, что в два раза превышает предстоящие выплаты по внешнему долгу (15 млрд долларов). При этом не менее половины, скорее всего, будет рефинансировано. Таким образом, у нас немаленький запас прочности со стороны текущего счета. В этих условиях принятое решение о приостановке покупки иностранной валюты на внутреннем рынке ограничит курсовую волатильность и ее влияние на динамику инфляции в ближайшие кварталы.
Теперь остановлюсь более подробно на тех факторах, которые учитывал Совет директоров, принимая решение о повышении ключевой ставки.
Во-первых, реализовались инфляционные риски со стороны внешних условий. В результате прогноз инфляции повышен даже с учетом принятых сегодня решений. Мы ожидаем инфляцию в интервале 3,8–4,2% по итогам 2018 года, 5–5,5% по итогам 2019 года с возвращением к 4% в 2020 году.
Ухудшение внешних условий связано с рядом причин. В августе произошло изменение геополитических факторов, возросла неопределенность относительно санкций против России. Возросшие геополитические риски наложились на отток капитала из развивающихся стран. В течение весны и лета в ряде стран с формирующимися рынками остро проявились накопленные ранее дисбалансы, что повлияло на их финансовые рынки, курсы валют, основные макроэкономические показатели. Такое развитие событий, когда оно захватывает не одну, а несколько стран, снижает склонность международных инвесторов к риску и приводит к оттоку капитала с развивающихся рынков в целом. Особенно когда в развитых странах процентные ставки повышаются.
Ослабление рубля в августе и начале сентября влечет за собой рост цен на товары и услуги. Оценка Банком России эффекта переноса валютного курса в годовую инфляцию не изменилась и составляет около 0,1 (одной десятой), то есть снижение номинального эффективного валютного курса на 10% добавляет к годовой инфляции 1 процентный пункт на горизонте 3–6 месяцев. К настоящему времени с начала года номинальный эффективный курс, по нашим расчетам, снизился примерно на 9%, что внесет вклад в годовую инфляцию порядка 0,9 процентного пункта.
По прогнозу Банка России, годовая инфляция возрастет с 3,1% в августе до 3,8–4,2% к концу этого года. Она дополнительно ускорится в первом полугодии 2019 года, когда проявится основной эффект повышения НДС, а затем темпы роста цен начнут снижаться.
Принятое решение по ключевой ставке, наряду с приостановкой покупки иностранной валюты на внутреннем рынке, позволяет ограничить рост годовой инфляции до 5–5,5% в 2019 году. Инфляция вернется к 4% в первой половине 2020 года, когда эффекты повышения НДС и курсовой динамики будут исчерпаны.
Второй фактор, который мы учитывали, – это повышение инфляционных ожиданий и высокая неопределенность их изменений в будущем.
Инфляционные ожидания населения повысились в мае и оставались в летние месяцы на этом повышенном уровне, а у бизнеса продолжили расти. Ослабление рубля, которое произошло в августе, может привести к дополнительному повышению инфляционных ожиданий.
В конце года весьма вероятна реакция инфляционных ожиданий и на предстоящее повышение НДС. Опросы показывают, что ожидания населения пока еще не начали его учитывать. При этом предприятия уже закладывают в свои ожидания решение о повышении НДС наряду с курсовой динамикой.
Такая ситуация, когда имеет место не одно, а целая череда проинфляционных событий – ослабление рубля в апреле, потом в августе, затем повышение НДС, – может усилить реакцию инфляционных ожиданий и сделать ее более длительной. Особенно пока инфляционные ожидания не заякорены.
Третий фактор, который мы принимали во внимание, – это денежно-кредитные условия.
Под воздействием прежде всего внешних факторов денежно-кредитные условия в российской экономике несколько ужесточились. Произошел значительный сдвиг вверх кривой доходности государственных облигаций. Некоторые банки начали повышать процентные ставки по депозитам и кредитам. Финансовые рынки уже заложились на повышение ключевой ставки. Повышение ключевой ставки, с одной стороны, позволит ставкам по депозитам остаться выше темпов инфляции, что поддержит привлекательность сбережений и сбалансированный рост потребления. С другой стороны, оперативная реакция денежно-кредитной политики позволит снизить инфляционные риски и при прочих равных раньше вернуться к циклу снижения ставки.
Важнейший фактор, который мы учитывали, – это состояние экономики. Здесь ситуация развивалась в соответствии с ожиданиями. Прогноз темпов роста ВВП на 2018 год остается неизменным и составляет 1,5–2%. Мы уточнили наш среднесрочный прогноз, приняв во внимание заявленные структурные и налогово-бюджетные меры, а также изменение внешних условий.
Темп прироста ВВП в 2019 году прогнозируется в границах 1,2–1,7%. По нашим оценкам, повышение НДС окажет лишь небольшое сдерживающее влияние на темпы экономического роста, учитывая, что дополнительные налоговые доходы планируется использовать в том же году для поддержки роста экономики.
Прогноз темпов прироста ВВП в 2020 году повышен до 1,8–2,3%. В последующие годы экономический рост может ускориться при условии успешной реализации структурных мер. В этом случае будет происходить увеличение не только текущих, но и потенциальных темпов роста ВВП. Поэтому ускорение экономического роста не будет сопровождаться увеличением инфляционного давления.
Мы несколько пересмотрели вверх траекторию цены на нефть, учитывая то, как сейчас складывается баланс спроса и предложения. В базовый сценарий мы закладываем постепенное снижение цен на нефть с текущих высоких уровней до 55 долларов за баррель в 2020–2021 годах. Этому будут способствовать расширение сланцевой добычи и постепенное смягчение ограничений на добычу нефти в рамках соглашения стран – экспортеров нефти. Первые шаги в этом направлении уже были сделаны в июне этого года. Однако мы не исключаем, что цены на нефть могут находиться вблизи текущих уровней еще продолжительное время, в том числе под влиянием различных геополитических факторов. В то же время изменение цен на нефть не окажет существенного влияния на темпы и структуру экономического роста, учитывая действие бюджетного правила. Оно сглаживает влияние конъюнктуры рынка энергоносителей на внутренние экономические условия и государственные финансы.
Прогноз сальдо текущего счета платежного баланса повышен с 85 до 98 млрд долларов в 2018 году (это около 6% ВВП). Он составит 75 млрд долларов в 2019 году и 45–50 млрд долларов, или порядка 3% ВВП, в 2020–2021 годах. Мы увеличили оценку отрицательного сальдо финансового счета по частному сектору в 2018 году с 30 до 55 млрд долларов. В дальнейшем, по нашим прогнозам, сальдо финансового счета по частному сектору заметно снизится – до 27 млрд долларов в 2019 году и около 18 млрд долларов в 2020–2021 годах. Поступления по текущему счету значительно превышают потребности в погашении внешних обязательств. Поэтому состояние платежного баланса не несет рисков для курсовой динамики и макроэкономической стабильности на прогнозном горизонте.
И в заключение хочу сказать, что сегодняшние решения являются ответом на возросшие инфляционные риски. При этом Банк России полагает, что оперативная реакция денежно-кредитной политики ограничит рост инфляционных рисков в будущем и создаст условия для смягчения денежно-кредитной политики в конце 2019 – первой половине 2020 года.
Лекция Председателя Банка России Эльвиры Набиуллиной. Конференция МВФ в Вашингтоне
В штаб-квартире Международного валютного фонда (МВФ) в Вашингтоне состоялась пятая из серии лекций имени Мишеля Камдессю. С ней выступила глава Банка России Эльвира Набиуллина. Лекции о проблематике центральных банков имени Камдессю проводятся в МВФ ежегодно с 2014 года, когда легендарный глава Фонда (в 1987-2000 гг.) лично открыл серию и представил первого выступающего – главу ФРС США Джанет Йеллен. В последующие годы с авторитетной трибуны выступили председатель Народного банка Китая Чжоу Сяочуань, председатель Европейского ЦБ Марио Драги и управляющий Банка Англии Марк Карни. Эльвира Набиуллина выступила на тему «Трудный путь России к цели по инфляции».
По традиции лекция состоит из двух частей: выступления гостя и последующего диалога с директором-распорядителем МВФ. Представляя Эльвиру Набиуллину, глава МВФ Кристин Лагард отметила, что глава Банка России «добилась выдающейся карьеры в правительстве, финансовой сфере и в центральном банке». «Под ее руководством ЦБ помог смягчить внешние шоки, перейдя к полностью гибкому обменному курсу и режиму таргетирования инфляции. Она также заметно укрепила общественные коммуникации банка. В результате инфляционные ожидания в России закреплены более надежно и на более низком уровне, чем всего лишь несколько лет назад», – сказала Лагард.
Трудный путь России к цели по инфляции
Лекция в честь Мишеля Камдессю
Введение
Для меня высокая честь выступать здесь, в МВФ, с докладом о денежно-кредитной политике Банка России. Особенно приятно выступать в честь Мишеля Камдессю. Моя сегодняшняя тема – «Трудный путь России к цели по инфляции» – ему наверняка пришлась бы по душе. Ведь именно он был с нами в начале этого пути.
2018 год – самое время поразмышлять о тех ухабах и колдобинах, которые мы преодолевали на этом пути. Как вы знаете, последние пять лет были весьма нелегкими. 2018 год ознаменован юбилеями не одного, а сразу двух крупных финансовых кризисов, глубоко нас затронувших. Через несколько дней исполнится 10 лет с момента краха банка Lehman Brothers. Несколько недель назад была 20-летняя годовщина российского финансового кризиса.
Мишель Камдессю, как вы знаете, участвовал в урегулировании последствий кризиса 1998 года. Но его связь с Россией была гораздо глубже. Так же, как и Стенли Фишер, который присутствует здесь сегодня. Я очень благодарна вам за ваши советы и участие в то время.
В 1990-е годы основной задачей МВФ и г-на Камдессю была поддержка стран, совершавших исторический переход к рыночной экономке. Три главы воспоминаний г-на Камдессю посвящены России и нашим усилиям в построении рыночной экономики и достижении макроэкономической стабильности.
Вот что писал г-н Камдессю о российском Центральном банке в 1992 году:
«Миссии [МВФ] обнаружили, что в Москве действительно существует Центральный банк, который в то время был не многим больше, чем подразделение Казначейства, и не был знаком даже с базовыми основами финансовой экономики».
В то время как Новая Зеландия и Канада уже начали переход к таргетированию инфляции, Россия только вступила на путь рыночной экономики. Банку России еще только предстояло стать современным институтом разработки и реализации денежно-кредитной политики.
За годы, прошедшие с тех пор, все изменилось. В основном, ключевые задачи первоначальной программы, такие как массовая приватизация, налоговая реформа и бюджетная консолидация, были решены. В 2000-е годы, с их высокими ценами на нефть, мы создали как бюджетные буферы, так и существенные международные резервы.
И пожалуй, последним пунктом повестки дня была задача по замедлению инфляции до низких однозначных значений.
Таргетирование инфляции в стране с формирующимся рынком
В течение последних 25 лет мы экспериментировали с различными режимами денежно-кредитной политики и режимами управления валютным курсом, стремясь стабилизировать инфляцию. Но, как и многие другие страны с формирующимися рынками, смогли добиться снижения инфляции до низкого уровня только после введения инфляционного таргетирования.
Однако наш опыт отличается от опыта других стран с формирующимся рынком. В большинстве из них инфляционное таргетирование вводилось в начале 2000-х годов после азиатского кризиса. В это время мировые рынки относительно стабилизировались, риски финансовой стабильности в глобальном масштабе были низкими, а макроэкономическая ситуация и финансовая стабильность внутри страны зависели от внутренней политики. В таких условиях инфляционное таргетирование принесло странам с формирующимся рынком неплохие результаты, даже несмотря на несколько более высокую волатильность инфляции по сравнению с развитыми странами.
Положительный эффект от использования инфляционного таргетирования в развивающихся экономиках проявился во время глобального финансового кризиса, кризисов в Европе, волатильности от сворачивания программы количественного смягчения и т.д. Но этот опыт, в частности, говорит и о том, что для поддержания финансовой стабильности центральным банкам необходимо иметь большеинструментов, помимо основных инструментов инфляционного таргетирования.
Опыт России подтверждает важность указанного выше вывода. Режим инфляционного таргетирования был впервые введен в России во время финансового кризиса 2014 года. С тех пор на повестке дня постоянно стояла борьба с внешней волатильностью и потенциальными рисками для финансовой стабильности.
Хочу подчеркнуть, что таргетирование инфляции не только позволило нам добиться низкой инфляции, но и стало основой для поддержания финансовой стабильности. Если система инструментов денежно-кредитной политики является прозрачной и политика реализуется классическими – я бы даже сказала ортодоксальными – способами, рынки начинают реагировать на шоки более последовательно и со временем стабилизируются самостоятельно, без вмешательства центрального банка.
Российский опыт показывает, что в условиях постоянной неопределенности и появления рисков финансовой стабильности таргетирование инфляции должно сопровождаться инструментами макропруденциального регулирования и инструментами управления волатильностью. Это необходимо даже при наличии у страны достаточных резервов, включая международные резервы и бюджетные буферы.
Позвольте проиллюстрировать эту мысль примером из нашего опыта последних лет.
Подготовка и введение таргетирования инфляции
Эксперты МВФ (и не только МВФ) полагали, что в начале 2000-х годов условия для внедрения таргетирования инфляции в России были неблагоприятными.
Большинство проблем, с которыми мы столкнулись, были типичными для страны с формирующимся рынком:
- недостаточная глубина и слабая сегментация рынков;
- слабые рыночные институты;
- высокий уровень долларизации;
- сильное влияние бюджетной политики на денежно-кредитную политику;
- слишком высокая доля цен на продовольствие и ЖКХ в индексе потребительских цен;
- общий невысокий уровень финансовой грамотности россиян в тот период наряду с воспоминаниями о постоянно высокой инфляции.
И это не полный перечень.
Все эти факторы ограничивали трансмиссионный механизм денежно-кредитной политики, мешая процессу закрепления инфляционных ожиданий.
Усугубляло проблему и то, что Россия, будучи страной – экспортером нефти, страдала от «голландской болезни». Следовательно, время от времени Россия испытывала существенные шоки, связанные с изменениями условий торговли и курса рубля. Внешние заимствования российского частного сектора были также чрезмерны.
Вот почему нам потребовалась серьезная подготовка. В течение пяти лет Банк России выстраивал инструменты управления ликвидностью, постепенно расширял курсовой коридор и развивал внутренний потенциал моделирования и прогнозирования.
Я хотела бы воспользоваться случаем и поблагодарить МВФ за техническую поддержку, оказанную в течение этого времени.
Несмотря на тщательную подготовку, ряд экспертов за пределами Центрального банка продолжали сомневаться, должны ли мы сделать последний шаг и ввести полномасштабный режим таргетирования инфляции и плавающего валютного курса.
Эти сомнения только усилились после объявления ФРС о сворачивании программы количественного смягчения и двух других существенных шоков, с которыми Россия столкнулась в 2014 году.
Первый шок был связан с обрушением цены на нефть. Стремительно падающая цена на нефть требовала серьезной корректировки платежного баланса. В период с 2014 по 2016 год экспорт снизился на 40%. Требовалась также подобная корректировка импорта.
Второй шок, потребовавший корректировки платежного баланса, был со стороны геополитики. Данный шок спровоцировал сильный отток капитала, который усилился из-за вынужденного сокращения внешнего долга. Российский банковский и корпоративный сектор был вынужден сокращать долю заемных средств очень быстро.
Внешний долг
Противники инфляционного таргетирования приводили два основных аргумента.
Первый состоял в том, что режим инфляционного таргетирования не подходит для страны – экспортера сырья, а второй сводился к тому, что этот режим нельзя вводить в период повышенной волатильности, поскольку это усилит волатильность валютного курса и приведет к дестабилизации рынков.
Однако мы полагали, что именно из-за шока счета текущих операций переход к инфляционному таргетированию необходимо ускорить.
В качестве одного из альтернативных решений предлагалось введение контроля за движением капитала. Банк России никогда не рассматривал такой вариант. Мы считаем, что контроль за движением капитала имел бы исключительно негативные последствия в долгосрочной перспективе, даже при положительном краткосрочном эффекте. Если бы мы прибегли к подобной мере всего один раз, инвесторы ожидали бы возвращения к ней вновь и вновь. А подобные ожидания могут вызвать значительное увеличение оттока капитала и усложнить управление волатильностью.
Четыре ключевых элемента политики
Я хотела бы выделить четыре элемента нашей политики, ставших основными в ситуации, когда Центральный банк вынужден одновременно решать две задачи. Во-первых, достичь цели по снижению инфляции через переход к новому режиму денежно-кредитной политики, а во-вторых, обеспечить финансовую стабильность.
Вот эти четыре элемента:
- воздействие на волатильность;
- устойчивость банковского сектора;
- независимость Центрального банка и его эффективное взаимодействие с Правительством;
- активная информационная политика.
Позвольте мне остановиться на них более подробно.
Ликвидность и воздействие на волатильность на валютном рынке
Я начну с вопросов снижения волатильности.
В нашем случае шок для платежного баланса был особенно сильным вследствие сочетания шока условий торговли, вызванного падением цен на нефть, и шока финансового счета по причине санкций. Шоки финансового счета являются распространенным явлением в странах с формирующимся рынком даже без введения санкций. Они обычно усиливают шоки счета текущих операций или могут быть результатом изменений политики в странах с резервными валютами.
Шоки финансового счета могут носить разрушительный характер, поскольку способны приводить к значительным колебаниям валютного курса. Вместе с тем, в то время как в случае шоков условий торговликорректировка валютного курса обычно выполняет функцию автоматического стабилизатора, в случае шоков финансового счета этот механизм не работает вследствие сбоев на рынке валютной ликвидности и изменения платежного баланса.
Принимая это во внимание, я полагаю, что центральные банки тех стран, которые не эмитируют резервные валюты, должны иметь инструменты управления ликвидностью не только в национальной, но и в иностранной валюте.
Конечно, такие инструменты следует использовать только на временной основе для сглаживания шоков, а не маскировать, пользуясь ими, фактическое управление валютным курсом.
Поиск источника валютной ликвидности является еще одной проблемой центральных банков. В нашем случае мы полагались на свои международные резервы. В теории существуют и другие источники – от резервных механизмов и кредитных линий МВФ и аналогичных региональных инструментов до свопов с ФРС или другими центральными банками развитых стран.
Итак, что мы предприняли для того, чтобы одновременно решать проблемы снижения волатильности, подстройки платежного баланса и снижения инфляции.
Во-первых, мы перешли к плавающему валютному курсу. Поначалу волатильность валютного курса подскочила, затем быстро упала. Надо сказать, что зависимость рубля от колебаний нефти в дальнейшем снизилась, в первую очередь благодаря введению бюджетного правила.
Во-вторых, мы перешли к жесткой денежно-кредитной политике, резко повысив ставку до 17%, и с тех пор сохраняли умеренно жесткую денежно-кредитную политику. Такая политика позволила нам в короткие сроки стабилизировать инфляцию и инфляционные ожидания после скачка инфляции. Это также предотвратило долларизацию депозитов.
В 2016 году, во время второго падения цен на нефть, и население, и рынок отреагировали намного спокойнее, чем в 2014 году.
Граждане не бросились в банки переводить рубли в иностранную валюту, как это неоднократно происходило в периоды повышенной волатильности в прошлом.
Осторожное смягчение денежно-кредитной политики в последующем позволило нам добиться достижения цели по инфляции 4% в прошлом году. Тем не менее только этих двух мер было бы недостаточнодля решения проблем ликвидности и волатильности.
Я уже упомянула специальные инструменты управления валютной ликвидностью, которые мы вводили, чтобы решить проблему внезапной потери компаниями и банками доступа на мировые финансовые рынки.
Устойчивость финансового сектора
Вторая задача – это поддержание устойчивости финансового сектора.
В условиях волатильности финансовый сектор должен быть достаточно устойчив, чтобы противостоять шокам и управлять кредитным и процентным рисками. Мы начали работу по укреплению банковского сектора еще в 2013 году. Мы проводим политику усиления регулирования и надзора на финансовом рынке, последовательного очищения рынка от неустойчивых игроков. За последние пять лет мы отозвали порядка 400 лицензий на осуществление банковской деятельности. А это больше трети от общего числа банков.
Устойчивость банковского сектора предполагает не только здоровье отдельных игроков, но и устойчивость сектора в целом. Нам очень повезло, что в 2014 году у нас на рынке не образовалось крупных «пузырей». Всего за год до этого необеспеченное розничное кредитование росло опасно высокими темпами (60%), сбить которые удалось с помощью макропруденциальных мер.
Если бы мы не начали проводить чистку банковского сектора и бороться с необеспеченным кредитованием, то столкнулись бы с куда более серьезными проблемами.
В период повышенной волатильности многие страны с формирующимися рынками сталкиваются с еще одной серьезной проблемой. Их финансовые организации часто имеют чрезмерную долю валютныхкредитов.
В таких условиях перед центральными банками встает сложный выбор: им необходимо обеспечить одновременно корректировку валютного курса и устойчивость финансовой системы при высоком уровне валютного риска.
Не всегда легко подобрать правильный набор инструментов, позволяющих одновременно поддержать финансовую стабильность, не жертвуя другими целями. Это всегда представляет дилемму. В нашем случае – дилемму между финансовой стабильностью и целью по снижению инфляции.
Когда мы резко повысили ключевую ставку, мы удержали инфляцию от разгона, стабилизировав курс и снизив совокупный спрос.
Вместе с тем такое повышение ставки в совокупности с ослаблением валюты повысило риск возникновения системного банковского кризиса из-за усиления процентного, валютного и кредитного рисков в банковском секторе.
Нам пришлось принять во внимание слабые балансы многих банков, которые не сформировали достаточные резервы. Мы ввели временные регуляторные послабления, которые позволили выиграть время, чтобы дать банкам возможность адаптироваться.
Одна из мер позволила банкам в течение пяти кварталов рассчитывать нормативные показатели с использованием номинального фиксированного валютного курса. Неудивительно, что многие банки хотели, чтобы такой период был продлен на неограниченный срок.
В течение этого периода мы не уставали повторять банкам, что послабление – лишь временная мера и что мы не отказываемся от политики ужесточения регулирования и надзора в целях обеспечения устойчивости финансового сектора.
Правительство со своей стороны представило программу докапитализации банковского сектора. К участию в ней допускались как государственные, так и частные банки. Эта программа помогла успокоить и клиентов банков и самих банкиров.
Тем не менее принятых мер было недостаточно для решения всех проблем.
Многие страны с формирующимися рынками сталкиваются с проблемой чрезмерного внешнего корпоративного долга.
Большинство подобных кредитов финансируются напрямую с мировых рынков. Например, в конце 2014 года участники российского рынка были серьезно обеспокоены подходящим сроком выплат по крупным корпоративным займам в условиях отрезанности страны от мирового рынка. Это стало одной из причин резкого всплеска рыночной волатильности.
К сожалению, центральные банки не располагают необходимыми макропруденциальными инструментами влияния на корпоративные заимствования. Обеспечение финансовой стабильности – задача, которую Центральный банк должен решать совместно с Правительством. На сегодняшний день в России обсуждается вопрос целесообразности введения в систему банковского регулирования показателя корпоративного долга к доходам (Debt-to-Income) или ему подобного.
Многие банки также столкнулись с проблемой валютных заемщиков, не имевших экспортных доходов в иностранной валюте, из-за чего они не могли выплачивать кредиты. В этих случаях была особенно высока доля плохих долгов.
Мы начали стимулировать банки сокращать валютную составляющую своих балансов. Меры для достижения этого включали в себя повышение коэффициентов риска по валютным кредитам и резервных требований по валютным депозитам. Несмотря на то что раньше МВФ сомневался в таких мерах, мы можем отметить, что меры по девалютизации оказались чрезвычайно полезными.
Независимость и координация
Вернемся к элементам нашей политики. Третьим пунктом в моем списке является проблема независимости и координации деятельности Центрального банка.
В странах с формирующимися рынками институты зачастую слабы, поэтому в независимость политики центрального банка рынки начинают верить только после того, как убедятся в ней на практике. Несмотря на то что независимость Банка России закреплена законодательно, нам пришлось доказывать ее перед лицом серьезного внешнего давления в 2014 году. Именно в этот период мы предпринимали решительные действия, которые подвергались жесткой критике со стороны бизнеса, части Правительства, иногда общественности. Не всегда наши оппоненты вели себя достойно. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с публичными претензиями.
Один известный предприниматель как-то спросил меня, не из космоса ли прибыло руководство Центрального банка и не пора ли нас послать обратно. Тогда и правда многие считали нашу цель по инфляции чем-то из области фантастики.
Мы должны были быть последовательными в реализации и коммуникации нашей политики, для того чтобы завоевать доверие рынков. Доказательство результативности этой работы: премии за риск пошли вниз, что облегчило нам работу по управлению волатильностью.
На протяжении двух лет у нас была инвертированная кривая доходности ОФЗ, однако в настоящий момент она плоская, поскольку рынок верит в то, что мы способны снизить инфляцию.
Даже после недавних геополитических потрясений долгосрочные ставки в России не сильно отличаются от аналогичных показателей в странах с похожей целью по инфляции. (Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.)
Хочу подчеркнуть, что однажды завоеванное доверие рынков не гарантирует, что рынки будут вам теперь доверять всегда. Доверие подвергается проверке каждый раз, когда наступает кризис.
Независимость Центрального банка не должна вести к отсутствию координации его действий с политикой Правительства. Да, и Центральный банк, и Правительство движутся каждый по своей полосе, у нас свои зоны ответственности. Однако мы должны принимать во внимание меры друг друга. Координация с бюджетной политикой имеет особо важное значение. Влияние бюджетной политики на денежно-кредитную является проблемой для многих центральных банков.
К счастью, у России в этом отношении все относительно неплохо. У нас действует новое очень жесткое бюджетное правило. Если цена на нефть превышает 40 долларов за баррель, дополнительные нефтегазовые доходы идут в Резервный фонд. А проведенная Минфином консолидация бюджета существенно помогла нам в достижении целей денежно-кредитной политики. Эти меры не только позволили улучшить макроэкономическую стабильность, но и внесли свой вклад в снижение волатильности курса рубля.
И безусловно, наличие бюджетных буферов снижает вероятность новых валютных кризисов в будущем.
Коммуникационная политика
Коммуникационная политика Центрального банка также может являться очень важным инструментом достижения доверия и управления инфляционными ожиданиями. За
